§ 47. Иероним, описывая благочестивую жизнь одной девицы, говорит,
что «она получила благословение Божие еще прежде рождения, когда
находилась во чреве матери, подобно Иоанну Крестителю и апостолу Павлу,
избранным и освященным еще прежде рождения их. На двенадцатом году своей
жизни произвольно заключилась в тесных стенах одной комнаты и здесь
наслаждалась обширностью рая; один и тот же уголок земли был для нее и
местом молитвы, и местом покоя. Пост служил ей увеселением, неядение —
отдыхом. Когда же позывало ее к пище не желание вкушать пищу, но
свойственное природе человеческой изнурение сил телесных, тогда хлебом,
солью и холодной водой она более возбуждала, нежели утоляла голод. Она,
побуждаемая благочестием, продала тайно от родителей висевшее у нее на
шее золотое ожерелье, облеклась в черную одежду и посвятила себя
Господу; всегда соблюдала такую умеренность и, уединившись в своей
комнате, так охраняла свою чистоту, что никогда не являлась в обществе,
не говаривала слова с мужчиной и, что всего удивительнее, с сестрой
своей, также девицей, редко виделась, несмотря на пламенную любовь к
ней. Трудилась своими руками, помня слова Писания: «если кто не хочет
трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3: 10). По данному ею обету, говорила
только тогда, когда или молилась или пела псалмы. Почти никем не
видимая, посещала темницы, в которых содержались мученики; и это
радовало ее особенно тогда, если никто не узнавал об этом. Для нее не
было ничего приятнее суровости, ничего печальнее приятности, ничего
усладительнее печали. ВКлице у нее была такая бледность, которая,
свидетельствуя о воздержании, не обличала тщеславия. Речь была
безмолвная, и безмолвие красноречивое; походка ни скорая, ни медленная;
на одежде, сшитой из простой материи, не было никакого украшения. За
такую жизнь добрые сограждане превозносили ее похвалами, злые не смели
злословить, вдовы и девицы брали с нее пример, замужние женщины уважали,
распутные боялись; и священники смотрели на нее с удивлением».
§ 48. Вообще из рук древних христианских воспитателей вышло много «не
только исповедников и мучеников, но и благовестников и просветителей
язычества». Из жизнеописаний святых угодников Божиих первых четырех
веков христианства видно, что основание благочестивой жизни наибольшей
части из них положено было в их детстве. Это показывает, что для
воспитателей было первым предметом внимания и деятельности, по отношению
к их воспитанникам, упражнять сих последних в делах веры и благочестия.
§ 49. Высоте предмета соответствовал и самый способ воспитания. В
этом отношении заслуживают особенного внимания: во-первых, лица,
занимавшиеся делом воспитания; во-вторых, средства, употребляемые ими
при образовании детского ума и сердца; и, в-третьих, внешние пособия и
условия, коими они пользовались для удобнейшего достижения своих целей.
ГЛАВА I
Лица, занимавшиеся воспитанием детей
§ 50. Сознавая важность обязанности родителей и с родительской
любовью заботясь о спасении своих детей, родители большей частью сами
занимались воспитанием и образованием детей своих. Преимущественно же
обязанность воспитания брали на себя матери семейств, так как и природа
положила в их сердце более нежности к детям, и внешние занятия не
отвлекали их от обязанностей семейственных, и, следовательно, в их руках
более средств к благоуспешному воспитанию. Блаженный Иероним писал к
одной благочестивой матери: «Ты сама должна быть наставницей своей
дочери; тебе должна подражать ее неопытная юность. Ни в тебе, ни в своем
отце она не должна видеть ничего порочного». Подобное внушал отцам
семейств и свт. Иоанн Златоуст: «Иноверные (Р…њzwuen) говорят: если
хочешь получить известность (Eudocime†n), оставь отца, мать, родных,
старайся быть при царском дворце в трудах, в бедствиях, в разных
занятиях, и перенося безчисленные неприятности; но Христос учит не так.
Он говорит: будь в своем доме с женой и с детьми, наставляй их и учи
добрым нравам».
§ 51. Воспитание входило в состав собственных благочестивых занятий
отца и матери. Отцы Церкви поставляли отцам семейства в обязанность
говорить и делать только то, через что мог бы назидаться в благочестии
весь дом их, а матерям, — охраняя дом, преимущественно смотреть, как
семейство делает то, что принадлежит к небу. Мать, носившая в своем
сердце христианскую жизнь, была истинной образовательницей детей, в
христианском значении этого слова. Если Рим и Спарта славились
великодушием не оторых матерей, то христианство далеко превосходит их
домашними добродетелями матерей Оригена, Златоуста, Григория Богослова,
Григория Нисского, Феодорита, Августина, Климента Анкирского, и других
благочестивых мужей христианской древности. «Посмотрите, — говорит свт.
Иоанн Златоуст, — что произвело явление Иисуса Христа на земле! Жены
превосходят нас в благородных нравах, в христианской теплоте чувства, в
любви к Иисусу Христу, который снял проклятие с женского рода!» Из
наставлений этого пастыря к родителям, выражающих дух и обычаи древних
христиан, видно, что матери семейств преимущественно и сообщали дух
благочестия своим домочадцам. «Муж, — говорит он, — который обращается
на площади и в судебных местах, непрестанно вращается то туда, то сюда
мятежными волнами внешней жизни. Но жена, которая сидит дома, как в
училище мудрости, всегда может быть собранной в своих мыслях и
заниматься молитвой и чтением Священного Писания. Принимая к себе своего
мужа, она может образовать его, отсечь дикие наросты его души, и таким
образом опять отпускать в мир очищенным от зла, которое приносит он с
собой с площади, и имеющим запас добра, которому научился в недрах
семейства; поскольку ничто не может лучше образовать мужа и управлять
его желаниями, как благочестивая и благоразумная жена. Я могу указать на
многих кротких мужей, которых нравы смягчены таким образом». Если же
благочестивые жены почитали для себя долгом иметь и имели такое влияние
на мужей, то нельзя сомневаться, что они еще более и успешнее занимались
своими детьми, неотлучно проводившими с ними все время. «Вам, жены,
преимущественно нужно подражать древним святым женам. У тебя родился
сын, подражай святой Анне. Учись делать то, что она делала. Она, получив
сына, тотчас отнесла его в храм». Так блаженный Августин с благодарным
чувством воспоминает о великих трудах и непрестанных заботах, понесенных
его матерью при утверждении веры и благочестия в его юном сердце.
§ 52. Бытописатели церковные оставили нам многие примеры и образцы
благочестивой ревности, с какой матери заботились о спасении своих детей
и принесении их в святую жертву Иисусу Христу. Так, блаженная
Евфросиния, мать св.ККлимента, епископа Анкирского, приближаясь к
блаженной кончине своей и желая, чтобы сын ее (ему было тогда двенадцать
лет) остался наследником не столько вещественного убогого ее стяжания,
сколько духовного богатства добродетелей, так говорила ему, лежа на одре
болезни: «Чадо мое, чадо возлюбленное, чадо от пелен осиротевшее! Хотя
ты осиротел прежде, нежели узнал об отце своем, но ты не осиротел; ибо
отец твой есть Христос Бог, обогащающий тебя Своими дарами. Я родила
тебя плотью, а Христос Бог родил тебя Духом. Признавай же Его своим
отцом, а себя Его сыном, и смотри, чтобы не напрасно было твое
усыновление Богу; служи единому Христу Богу, в Христе полагай твою
надежду; ибо Он наше спасение и живот безсмертный… Умоляю тебя, сын
возлюбленный, сделай мне один дар за все болезни и труды, которые я
претерпела за тебя. Так как настает лютое время и приближается жестокое
гонение, то будь, как говорит Господь, веден пред владыки и цари Его
ради. Сделай мне эту честь, сын мой! Стань смело и мужайся за Христа, и
сохрани непоколебимо Его исповедание: а я надеюсь на Христа моего, что
вскоре процветет на тебе венец мученичества в мою честь и во спасение
многих душ. Приготовь же сердце свое к страдальческому подвигу, чтобы
время подвигов нашло тебя уже готовым. Знай, что полезно быть искушенным
бедствиями, но не бойся: страдание временно, а награда вечна; скорбь
проходит скоро, а радость пребывает вечна; мало здесь безчестие, но
вечна у Бога слава; прещения мучителей и раны — только на один день;
ярость земных царей бывает поругаема и слава их увядает; огонь,
приготовленный ими на Христовых мучеников, угашается. Посему ничто
подобное не должно отлучить тебя от Христа Господа; взирай на небо и
оттуда ожидай великой, богатой и вечной награды от Бога; бойся Его
величия, ужасайся Его суда, трепещи всевидящего ока Его; ибо отвергшиеся
от Христа готовят себе неугасимый огнь и червь неусыпающий; а тех,
которые познали Его и никогда не отпадают от Него, ожидает невыразимое
веселие, радость и утешение со святыми исповедниками. Сын мой
сладчайший, да будет мне от тебя наградой за подъятые мной в рождении
твоем болезни и труды в воспитании, если ты, изшедший из моей утробы,
сделаешься исповедником Господним, и если я назовусь матерью мученика и
прославлюсь в членах сына, страждущих за Христа. Итак, потщись
пострадать за Пострадавшего за нас… Вот уже я стою, сын мой, при дверях
кончины своей, и этот видимый свет не воссияет для меня завтра; но ты
для меня свет о Христе и живот мой о Господе; посему молю тебя, утроба
моя, да не постыжусь в моей надежде на тебя, но да спасусь чадородия
ради. Я родила тебя; пусть же и страдаю в тебе, как в истинном моем
теле. Дай тело на раны, чтобы и мне возвеселиться пред Господом нашим,
как бы я сама страдала за Него. Излей, не щадя, свою кровь, принятую от
меня, чтобы и мне принять честь за нее. Вот ныне я отхожу от тебя и
предыду пред тобой к Богу. Телом отхожу от тебя, но дух мой будет
неразлучен с тобой, дабы мне сподобиться с тобой припасть к престолу
Христову, хвалясь пред Ним твоими страданиями и венчаясь твоими
подвигами». Таким образом блаженная мать целый день, пред святой своей
кончиной, наставляла своего сына, обнимала его и лобызала его главу,
глаза, лицо, уста, перси и руки.
Префект Валентия увидел однажды женщину, которая так поспешно вышла
из дому, что не заперла дверей и не оделась надлежащим образом. Она
несла с собой малолетнее дитя и, пробиваясь сквозь толпу народа, спешила
с ним куда-то. Префект приказал схватить ее и подвести к себе.
— Куда ты так бежишь, несчастная? — спросил он женщину, когда ее привели к нему.
— На поле, — отвечала она, — где собирается народ православный.
— А разве ты не слыхала, что и префект идет туда же, чтобы предать смерти всех христиан, которых найдет там?
— Слышала, потому-то и спешу, чтобы и меня умертвили вместе с другими.
— Но это дитя зачем несешь с собой?
— Для того, чтобы и оно удостоилось получить мученичество.
Услышав это, префект приказал везти себя к императорскому дворцу.
«Император! — сказал он, войдя во дворец. — Если повелишь мне умереть — я
готов; но порученного тобой дела не могу исполнить». Рассказав о
женщине все, что видел и слышал от нее, он укротил гнев императора.
§ 53. Первое место после родителей в деле воспитания занимали
восприемники, как это можно видеть из учрежденного в те времена и
неизменно сохраняющегося доселе порядка церковного. Священные обряды,
соединенные с совершением Святых Таинств, служат лучшим памятником
обычаев, господствовавших в первенствующей Церкви. Эти-то памятники
свидетельствуют, что восприемники имели большое влияние на воспитание
детей.
Восприемники занимали в деле воспитания первое место после родителей.
Воспринимая младенцев от купели крещения, они ручались пред лицом
Самого Бога за будущую веру и христианскую жизнь крещаемых, когда они
достигнут времени самосознания. Поэтому Церковь возлагала на них
обязанность учить воспринятых ими от святой купели истинам веры и
деятельности, и не только примером, но и словами наставлять их на всякое
благое дело. Эту высокую и святую обязанность Церковь поручала лицам
известным ей по своей вере и христианской жизни, и потому способным к
исполнению этой обязанности и, особенно, посвятившим себя на служение
Богу и Церкви, как то: диаконам и диакониссам, монахам и посвященным
Богу девам.
§ 54. В не оторых семействах, кроме родителей и восприемников, в
воспитании детей участвовали и такие лица, которыми родители окружали
своих детей, частью для удовольствия и развлечения детей, частью для
большей пользы и назидания, частью для облегчения своих забот. Таковы
были домашние учители, няньки, кормилицы, товарищи и подруги, даже
слуги, и вообще все лица, находившиеся в близких отношениях к детям. В
сих отношениях поставляемы были лица, способные назидать детей в вере и
христианском благочестии.
§ 55. В домашние учители избирали обыкновенно людей зрелых лет и
строгой жизни, чуждых честолюбия и гордости, не преданных чувственным
похотям, не увлекавшихся гневом, терпеливых, великодушных, смиренных,
благочестивых, трудолюбивых и, преимущественно, желавших детям спасения
души.
§ 56. Далее, в кормилицы избирались женщины трезвого поведения,
целомудренные, скромные, не изнеженные; в няньки, подруги и прислужницы —
женщины не такие, которые бы нравились детям по убранству платья,
благообразию, веселости и искусному пению приятных песен, но степенные,
воздержной жизни, не заботившиеся о внешнем украшении, известные по
чистоте веры, доброму нраву и невинности; женщины, которые своим учением
и примером приучали бы детей к молитве и пению псалмов в ночное,
утреннее и вечернее время.
§ 57. Ревностно заботилась о воспитании детей и Святая Церковь. Свое
участие в этом воспитании она выражала четырьмя способами, а именно:
§ 58. а) Она имела непосредственный надзор за родителями и детьми,
наблюдала за точным исполнением ими взаимных обязанностей и отношений в
духе учения Христова, и употребляла деятельные меры для побуждения их к
исполнению сих обязанностей, предавая нерадивых клятве. Так, например,
Церковь предавала клятве тех родителей, «которые, под предлогом
отшельничества, оставляли своих детей, не питали их и не приводили, по
возможности, к подобающему благочестию»; предавала клятве и детей,
которые, «под предлогом благочестия, оставляли своих родителей и не
воздавали им подобающей чести».
§ 59. б) Когда языческое правительство дало христианам не оторую
свободу, появились там и здесь благочестивые мужи, которые принимали к
себе христианское юношество для образования в предметах христианства.
Отсюда впоследствии образовались христианские училища, состоявшие под
надзором епископов. Таковы, например, были огласительные училища, в
которых оглашенным всякого возраста преподавали христианское учение. Во
многих церквах находились училища, учрежденные собственно для
наставления юношества в предметах веры. Григорий, просветитель Армении,
обратив эту страну в христианскую веру, в каждом ее городе учреждал
училища и поставлял в них учителей, которые учили армянских детей читать
Библию.
§ 60. О благотворном влиянии сих училищ на образование юношества
свидетельствуют образ жизни и служения наставников, предметы образования
и плоды получаемого здесь воспитания. Они находились под смотрением
епископов и образование здесь юношества поручаемо было лицам,
исключительно посвятившим себя на служение Богу и Церкви Божией, как то:
пресвитерам, инокам или лицам, хотя не принадлежавшим к клиру, но тем
не менее известным по своей вере и подвижнической жизни. не оторым
основателям христианских училищ за ревностное и благоуспешное служение
Церкви усвоено даже имя просветителей. Первым предметом наставления
здесь было христианское учение; первой учебной книгой — Библия, по
которой учили детей читать, писать, затверживать на память нужнейшие для
них места из Апостольских писаний и Божественные изречения. Наконец,
первой и единственной целью — христианское благочестие. С какой
ревностью стремились и с каким успехом приближались к сей цели — это
видно из того, что в сих училищах, по свидетельству историков, многие
дети с их родителями обращены были в христианство, и вышло отсюда
множество исповедников, мучеников, проповедников Евангелия и
просветителей язычества. Из этого можно заключить, что наставники в сих
училищах занимали место истинных родителей для своих учеников, и
родители могли безпрепятственно вверять им воспитание своих детей.
§ 61. Другой род общественных заведений основанием своим обязан был
состраданию древних христиан к несчастью ближних. В сих заведениях
воспитывались обыкновенно дети, отверженные жестокостью родителей,
сироты, дети язычников и иудеев, по воле невидимо действующего Промысла
попавшие в руки благочестивых христиан, взятые в плен у неприятеля во
время законной войны, выкупленные из неволи и рабства, и тому подобные.
Эти несчастные приносимы были к святой купели и воспитываемы были или
частными сострадательными лицами или всем обществом верных. Каждый из
верных обыкновенно поставлял для себя в обязанность полагать в известные
времена посильное подаяние в общественное казнохранилище; часть суммы,
накопившейся от сего подаяния, употребляла Церковь на содержание и
воспитание детей, принятых ею под свое покровительство. Сих усыновленных
чад своих она помещала то при монастырях, в особо устроенных для сего
зданиях, то в домах частных благочестивых лиц. Воспитание их она
поручала то посвятившим себя Богу девам, то монахам, старейшим других
возрастом и опытностью и известным по своей кротости. «Да будем,
подражая Иову, отцы сиротам», — говорит Василий Великий инокам, давая им
повеление принимать к себе сирот для воспитания в благочестии, в
наказании и учении Господнем, и для обучения не оторым художествам,
нужным для телесной жизни, и между тем безвредным для жизни духовной.
Сколько были они верны высокому званию отцов сиротам и ревностны к
исполнению долга любви христианской; об этом всего более свидетельствует
то доверие и уважение, какое питали к ним отцы семейств; ибо самые даже
родители отдавали сюда детей своих на воспитание.
§ 62. Наконец, важнейшую часть воспитания детей Церковью составляло
ее богослужение, так что, говоря словами свт. Иоанна Златоуста, — места
богослужения были местом учения.7 ВКэтом случае она преимущественно
являлась как истинная мать детей. Она начинала воспитание, она же
неослабно следила и за его продолжением. Первые действия материнских
забот ее относились не ко времени зрелого возраста детей и не ко времени
проявления в них разума и свободы, ни даже к первым минутам земной их
жизни. Дело воспитания она начинала еще при брачном соединении мужа и
жены, приготовляя их через таинство брака к благословенному рождению чад
истинной Церкви. При самом вступлении человека в жизнь, она принимала
его в свои распростертые объятия, возрождала и укрепляла в духовную
христианскую жизнь, через совершение над ним таинств Крещения,
Миропомазания и Евхаристии. Напутствовав благодатными дарами при самом
вступлении детей на путь жизни, Церковь не переставала и в продолжение
странствования их по этому пути питать и укреплять их Телом и Кровью
Иисуса Христа. «Детям, еще не умевшим ходить, она давала ноги других,
чтобы ходить, чужое сердце, чтобы веровать, чужой язык, чтобы молиться»,
преподавая в таинствах благодатные силы, необходимые для жизни
христианской, Церковь делала при этом и все нужное для развития сих сил,
усвоения их детям и для соделания детей святыми, для созидания тела
Христова, для приведения их в единство веры и познания Сына Божия, в
мужа совершенного, в меру полного возраста Христова, дабы они не были
младенцами, колеблющимися всяким ветром учения, но истиной любовью все
возращали во Христа (Еф. 4: 12-15). Призывая каждый день всех верующих в
храм Божий, она деятельным образом, вместе с возрастными, учила детей
молитве, озаряла ум их и сердце чтением Слова Божия; устными
наставлениями научала детей и родителей обязанностям, как вообще
христианина, так и, в частности, обязанностям, свойственным зрелому и
детскому возрасту, родителям и детям, воспитателям и воспитанникам.
Одним словом, все, что нужно знать и делать, чтобы быть христианином,
все, что дети слышали и изучали от ближайших своих наставников и
воспитателей, имело свое начало в Церкви, как сокровищнице Христова
учения, и через Церковь переходило в умы и сердца родителей и детей.
§ 63. Когда святая вера покорила себе царей и царства, тогда не одни
пастыри Церкви, но вслед за ними и гражданские правители стали принимать
деятельное участие в воспитании христианского юношества. Это участие
гражданских правительств выражалось, главным образом, в содействии по
этому предмету правительству церковному, в подкреплении прав и
постановлений Церкви властью светской, и в тщательном смотрении за
выполнением сих постановлений. Законы гражданские, с одной стороны,
утверждали безопасность детей от жестокости неограниченного самовластия
(деспотизма) родителей, усвоенного ими не человеколюбивыми законами
правительства языческого, с другой — определяли должными границами
зависимость детей от своих родителей. Ограждали целомудрие юношей и дев
узаконением строгого наказания как похитителям дев и лицам, прямо или не
прямо содействовавшим похищению, так и девицам, склонившимся на
обольщение, и даже самым воспитателям их, обличенным в небрежном
присмотре за благонравием своих воспитанников. Заботились о чистоте и
православии веры верных сынов Церкви, преграждая неправомыслящим путь к
распространению своих заблуждений, охраняли свободу, благосостояние и
воспитание детей истреблением безчеловечного обычая вести торг людьми,
который делал родителей бездетными сиротами при жизни их детей. По воле
царей закрывались публичные зрелища в воскресные и другие праздничные
дни, дабы не препятствовали христианам свято чтить дни Господни. Во всех
городах, куда только проникала проповедь Евангелия, являлись училища
для образования детей в предметах веры; отверзались государственные
казнохранилища и собственные сокровищницы царей для помощи бедным
родителям, не имевшим состояния питать и одевать своих детей; дети,
проданные бедными своими родителями в рабство за недостатком средств к
содержанию, по христианскому человеколюбию попечительного правительства
снова получали свободу и соединялись со своими родителями.
ГЛАВА II
Средства, употребляемые родителями
при образовании детского ума и сердца
§ 64. Так как первыми и главными предметами попечения для всех
перечисленных лиц были: во-первых, внушение детям истин веры и
деятельности, и, во-вторых, вкоренение в них добрых нравов, то по
различию этих предметов, естественно, долженствовал быть различен и
самый способ образования.
§ 65. Истины веры и правил деятельности сообщаемы были детям:
I
Через научение. Дети слышали их и под кровом отеческого дома из уст
своих восприемников и родителей, и в училищах из уст церковных учителей,
и в храмах Божиих из уст пастырей, проповедников и служителей Церкви.
Но не один слух был проводником Божественного учения в детские умы и
сердца. Под руководством своих воспитателей дети и сами изучали его в
книгах Божественных, писаниях святых отцов и посланиях, нарочно для них
писанных не оторыми учителями Церкви. Когда наступало время учить детей
грамоте, им давали для упражнения в чтении Библию. Сажая за письмо, им
давали в руководство прописи, состоящие из изречений Священного Писания.
Когда после сего доходила очередь до устного катехизического изучения
догматов веры и обязанностей христианина, в руководство по этому
предмету опять давали детям Священное Писание, задавая из него уроки для
изучения на память. Таким образом, все умственное их образование
начиналось изучением Слова Божия и все чувственные органы: слух, глаза,
язык и руки, назначенные для служения душе сообщением ей внешних
впечатлений и выражением внутренних ее состояний, первую дань служения
приносили облагодатствованной душе сообщением ей впечатлений Слова Божия
и выражением первых ее ощущений, произведенных в ней этим Словом. Зато и
детская душа, начинавшая ряд своих ощущений и мыслей изучением Слова
Божия, скоро свыкалась с этим благочестивым занятием, находила в нем для
себя высокое наслаждение и предпочитала его другим занятиям и
удовольствиям. Блаженный Иероним рассказывает об одном христианском
муже, что в детстве своем он никогда не садился за стол, не прочитав
наперед какой-нибудь главы из Библии: никогда не ложился спать прежде,
нежели кто-нибудь из окружающих его прочтет ему из нее какое-либо место;
то же делал поутру: едва окончит свою молитву, тотчас принимался за
чтение Библии. По приказанию своего отца, он выучивал из нее некоторые
места наизусть и так полюбил занятие, что не довольствовался одним
чтением Библии, старался проникнуть в собственный и полный смысл
читаемых мест и спрашивал своего отца, какое собственное значение того
или другого изречения. Подобных примеров много представляют древние
писатели, и из всех сих примеров видно, что Библия была для детей, как и
для всех христиан, предметом тщательного и благоговейного изучения и
была предпочитаема всем другим книгам.
§ 66. Внутреннее отличительное свойство сего наставления в истинах
веры состояло в приспособлении к «лицу, времени, возрасту», степени
развития умственных способностей детей. Детям сначала преподавали устно и
позволяли читать в письмени не все, что Божественная вера содержит в
себе высокого и таинственного; но начинали с истин веры и правил
деятельности, приблизительных к разумению детей, способствовавших к
наполнению детского сердца святыми чувствованиями и имеющих приложение к
детской повседневной жизни. Блаженный Августин, излагая восприемникам
младенцев (а между восприемниками нередко были и сами родители)
обязанности их к духовным своим детям, убеждает их учить детей —
«хранить чистоту, блюсти девство до вступления в супружество, удерживать
язык от злословия и ложной клятвы, не петь постыдных или страстных
песен, удаляться суеверных гаданий, не носить на себе и на других не
возлагать филактерий (ладанок) и других вещей, выдуманных суеверием,
избегать сообщения с колдунами, как служителями диавола, хранить веру
вселенскую, чаще ходить в церковь, внимательнее слушать чтение
Божественных Писаний, принимать странников, умывать им ноги, хранить мир
со всеми, мирить враждующих, чтить и любить священников и родителей».
§ 67. В основание такого приноровления к детскому возрасту при
изложении детям закона Божия, свт. Иоанн Златоуст указывает на
детоводительство Апостола, который в наставлении своем к детям не
говорит им ни о Христе, ни о Царстве и ни о чем возвышенном, но о том, с
чего удобнее начать воспитание детей в духе веры и чего преимущественно
желает детский дух, именно: о повиновении родителям и долголетии:
«Чада, послушайте своих родителей о Господе: сие бо есть праведно. Чти
отца твоего и матерь: яже есть первая заповедь в обетовании, да благо ти
будет и будеши долголетен на земли» (Еф. 6: 1). В этой заповеди — о
повиновении родителям и о почтении к ним — свт. Иоанн Златоуст видит
благое и твердое основание, на котором с большим удобством можно
созидать дальнейшее образование детского ума и сердца. Самое наставление
в истинах и обязанностях, свойственных первому возрасту, по замечанию
того же Златоуста, должно иметь отличительным свойством краткость; ибо
нежные умы не могут усвоить пространного учения.
С окончанием младенческого и отроческого возраста, детям внушали
«обязанности, принадлежащие юношескому возрасту, дабы с возрастом
возрастала охота и усердие к добрым делам. Эти обязанности — иметь страх
Божий, родителям воздавать честь, к старшим иметь почтение, хранить
чистоту, не презирать смирение, любить стыдливость, что служит
украшением низшему возрасту. Ибо как в старых важность, в отроках
живость и проворство, так в юношах стыдливость почитается за не оторый
дар природы».
§ 68. Наполнив таким образом детское сердце святыми чувствованиями и
расположениями, воспитатели постепенно возводили детей и к высшим
христианским истинам, смотря по степени развития их ума и разумения
истин менее возвышенных. Порядок этого постепенного возведения детей к
высшему христианскому образованию мы видим в наставлении блаженного
Иеронима к одной благочестивой женщине, касательно воспитания ее дочери:
«Сперва, — говорит он, — пусть она изучает псалмы, в притчах
Соломоновых назидается к благочестивой жизни, из Екклесиаста научается
попирать ногами блага мира сего, в Иове подражает образцам добродетели и
терпения. Потом должна читать Евангелие и напечатлевать в своем сердце
деяния и послания Святых Апостолов и, наполнив сокровищницу своего
сердца этим богатством, изучать Пророков, Пятикнижие, книги Царств и
Паралипоменон. После можно уже без опасения позволить ей читать и Песни
Песней; иначе, если она будет читать их сначала, то под чувственными
изображениями не поймет духовного смысла». После Божественных книг
давали детям читать сочинения святых отцов.
II
§ 69. Те же истины веры и правила жизни преподаваемы были детям
деятельным образом через совершение молитв домашних и общественных.
Молитва имеет две стороны: нравственную и поучительную (догматическую);
ибо в основании молитвенных чувствований, выражают ли они прошение, или
благодарение, или хвалу, — всегда лежит какая-либо истина веры или
правило деятельности.
Посему, действуя на сердце, молитвы, по самому свойству своему,
назидают и ум присутствующего при богослужении, озаряя его светом
богопознания. Но в молитве древние христиане проводили наибольшую часть
времени. Можно сказать, что вся их жизнь была непрестанная молитва или,
как говорит Климент Александрийский, «торжественный и святой праздник».
Начиная с первого часа дня, когда вставали от сна, до последнего, когда
отходили ко сну, они непрестанно молились. Молитвой начинались и
оканчивались все их занятия, начиная от важных и до самых
незначительных; так что когда обувались, надевали одежду и раздевались,
учили детей, возжигали огонь, садились или вставали с места,
прогуливались и отдыхали, принимались за рукоделье, садились за стол,
вкушали пищу и выходили из-за стола, входили в дом и выходили из дома,
вообще при всяком действии и состоянии, даже среди безмолвия ночи,
вставая от сна, ограждали себя крестным знамением и творили молитву. И в
этой непрестанной молитве пребывали не одни возрастные, но призывали и
детей участвовать в богослужении как общественном, совершаемом
служителями Церкви, так и домашнем, совершаемом главой семейства в
присутствии всех обитателей дома; заставляли их затверживать известные
молитвы на память, петь гимны и псалмы при обыкновенных их занятиях,
вставать на молитву ночью. После этого нельзя не согласиться, что
молитва как в общем составе воспитания занимала важное место, так, в
частности, имела большое влияние и на образование ума в истинах веры и
правилах деятельности. Она даже имела большее влияние, нежели простое
чтение или слушание Божественного учения; ибо древние христиане мало
знакомы были с той созерцательной или ученой деятельностью, которая идет
путем, отдельным от пути нравственной деятельности; напротив, знание и
жизнь, познание истин веры и приложение сих истин к жизни у них
совпадали вместе и составляли одно благочестие. Потому самое даже
наставление в Божественном учении, или изучение его через слушание и
чтение Слова Божия более входило в состав молитвы, нежели было
обыкновенным занятием ума празднолюбивого или любознательного.
§ 70. Внутреннее, отличительное свойство деятельного (практического)
или, правильнее сказать, молитвенного наставления в истинах веры и
правилах деятельности преимущественно состояло в приспособлении тех или
других истин, тех или других мест Священного Писания к известным видимым
предметам, окружавшим христиан, состояниям, в коих они находились, и,
наконец, к обстоятельствам и происшествиям, случавшимся с ними и
возбуждавшим дух их к излиянию перед Богом соответственных молитвенных
чувствований. С восходом, например, дневного светила, пробуждаясь от
сна, они благодарили Бога за сохранение их в протекшую ночь и просили у
Него благодати и помощи как на наступающий день, так и на все будущее
время, и притом как для себя, так и для всех верных и для готовящихся ко
вступлению в общество верных, и наконец для всего мира. При этом пели
так называемый утренний, шестьдесят второй псалом: «Боже, Боже мой, к
Тебе утренюю…», выражающий состояние духа и чувствования Псалмопевца при
пробуждении его от сна, и веру его в промышление Божие, которое
бодрствует над человеком и во время сна его; пели также пятидесятый,
покаянный псалом: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей…», в
котором Псалмопевец, переносясь к утру жизни своей, когда он зачат был
своей матерью в беззакониях и рожден во грехах, молит Бога окропить себя
иссопом, дабы очиститься ему, и омыть, дабы убелиться паче снега;
наконец, пели псалом восемьдесят девятый: «Господи, прибежище был еси
нам в род и род…», который напоминал молитвенникам о краткости жизни
человеческой, скоротечности ее и зависимости от Промысла, и который от
непрерывного изменения явлений природы возвышал их к созерцанию вечного и
неизменяемого бытия Божества, как прежде, так и теперь сохраняющего
жизнь людей, несмотря на их беззакония. Подобным образом вид вечернего
заходящего солнца переносил взор христиан к созерцанию невечернего и
незаходимого Света святыя славы Отца Небесного. Другие часы дня
напоминали христианам различные события из земной жизни Искупителя и
апостолов, или имеющие тесную связь с таинством искупления человеческого
рода, или просто назидающие к благочестию и пр. Во всем богослужении
древних христиан как общественном, так и домашнем, видно мудрое
сближение видимого с невидимым, чувственного с духовным, земного с
небесным, настоящего с прошедшим и будущим, человеческого с
Божественным. Посему все видимое и духовное, настоящее и будущее,
Божественное и небесное ясно изображалось для детей, как бы видимыми
знаками в лежащих перед ними предметах, и находилось перед их глазами.
Таким образом, сама природа как бы занимала для них место наставника в
Божественной вере. Приучаемые от самых юных лет к участию в богослужении
дети каждый раз при виде известных предметов и при известных состояниях
повседневной жизни необходимо должны были припоминать те истины веры и
правила деятельности, которые соединяемы были с этими предметами и
состояниями в понятии пастырей и учителей Церкви, благочестивых
родителей и наставников, — и, повторяя каждый день, при каждой встрече с
теми предметами и обстоятельствами, естественно должны были глубже и
глубже напечатлевать в своем уме и сердце соответствующие истины.
|