ДОШКОЛЬНИЦА

Так и стали мы жить вчетвером. Нужно сказать, все наши родственники восприняли появление в нашем семействе Тихона совершенно спокойно, как должное. Отец Васи тогда уже умер, а его мать приехала к нам, чтобы помочь с детьми. Мои мать с отцом тогда стали болеть, но тоже старались облегчить нам наши хлопоты в меру их сил. На семейном совете мы решили, что пока дети не «поднимутся», на работу я не вернусь. И муж и свекровь в один голос заявили, что не хотят, чтобы дети ходили в детский садик. Я и сама, как врач, знала: пока дети в садике привыкнут друг к другу, все изболеются, и психике ребенка очень трудно привыкнуть к такой резкой перемене окружающей обстановки. Начинаются конфликты и срывы.

Муж выхлопотал на предприятии дачный участок за городом, привез туда строительный вагончик, выкопал колодец, построил «удобства», и с тех пор каждое лето мы с детишками проводили на природе, на своих овощах, фруктах, ягодах, на солнышке, у озера. Дети росли крепкими, здоровенькими, все лето бегали босиком по травке и песку, купались в озере, загорали, пили козье молоко. А заодно мы со свекровью приучали их к труду. Муж смастерил им лопатки, грабельки, леечки — весь садовый инвентарь. Тихону сделал маленькую пилу, купил молоточек, постоянно брал его что-либо помогать «по-мужски». Василий работал всю неделю в городе и жил в нашей городской квартире, а на выходные приезжал к нам. Как же его ждали ребята! По воскресеньям мы ходили в близлежащую деревню к обедне в местном храме... Такие это были радужные и радостные годы!

Вскоре мы с Васей решили вступить в жилищный кооператив, чтобы было жилье для детей, когда они вырастут. Трудно, конечно, было. Работал-то один муж. Но мы со свекровью делали хорошие заготовки на зиму со своего участка, и семья питалась вполне сносно, не голодала. Да что-то я вперед забежала.

Когда ребята были совсем крошечными, мы их окрестили. Василий устроил в детской кроватке маленький иконостасик, как-то так прикрутил-подвесил иконы, что образа всегда находились перед глазами у малышей. Это было первое, наверное, после наших с мужем и свекровью лиц, что смогли увидеть сын и дочка. И вот что удивительно: дети почти не плакали по ночам, а когда не спали, то подолгу смотрели на иконы. Росли так тихо и незаметно, что я и не успела опомниться, а они уже с зубами, уже ходят, уже танцуют и поют. Вася мой — такой рукодельник! С деньгами у нас было неважно, так он сам смастерил коляску для двойни из двух одноместных старых колясок, обтянул чем-то очень нарядным и красивым. Когда мы гуляли, то все спрашивали нас: финская это коляска или польская, и очень удивлялись, услышав, что коляска «отечественного производства».

Мы со свекровью перешили все наши старые вещи на одежду для детей, от рубашек и платьев до курточек и пальто. Вязали шапочки, носки, свитера и штанишки. Не гнушались принимать в подарок от знакомых те детские вещи, из которых выросли их дети. Ну, а игрушек было достаточно. Так что жаловаться грешно, слава Богу — Он не забывал о нас.

Хочу сказать, что с двумя детьми, наверное, проще, чем с одним. Они подросли и стали играть друг с другом, а мы со свекровью могли сниматься бытом, по очереди приглядывая за малышами. Мама Василия — человек беспокойный. Видя, что мы с мужем верим в Бога (что никак не противоречило ее натуре и убеждениям), как-то через знакомых нашла храм, который ни разу не закрывали. Этот храм был совсем близко от нашего дома, и в то непростое время (последний всплеск гонений на Российскую Церковь) мы с Божией помощью смогли бывать на службах и причащать детей. Мы приезжали к началу богослужения и оставались в храме подолгу, так как мой Василий непременно находил в храме что-то такое, что требовало его вмешательства: то печка плохо топится, то крылечко покосилось, то крыша где-то подтекает. Пока не разберется и не устранит неполадку — домой не поедем.

И надо сказать, что дети вели себя в церкви спокойно, не плакали, не кричали. Даже когда подросли, то все равно церковь как будто бы завораживала их. Стоят — не шелохнутся, даже не моргают, во все глаза глядят на царские врата. Если устанут стоять, то просто сядут прямо у наших ног на пол.

Но вот они уже пошли ножками. Вася с удовольствием занимался обоими детьми, и дети любили его без памяти. Но это и понятно, что вскоре «мужики» сплотились в свою группу, нам, женщинам, оставалось приятное общение друг с другом. Это не было противостоянием, ни в коем случае. Просто Вася стал учить Тихона, брать его с собой то на стадион, то на рыбалку, то мотоцикл починить. То возьмутся что-то полезное для дома мастерить: табуретки речные, диван перелицуют, цветочные горшки разрисуют, да по дому всегда работы много. Конечно же, Тихон больше мешал, чем помогал, но отец никогда на него не раздражался, а знай, нахваливал. А мы так уж, «по-бабьи», хлопочем но дому, возимся, мужиков с работы поджидаем. Разговоры всякие ведем, и Верочка непременно с нами. Ласковые они были с Тишей, простодушные. Сказки любили, песни просили им петь, книжки читать. Слушают сидят, затаятся, как воробушки.

Верочка уже к пяти годам могла пыль протереть, посуду небьющуюся помыть (конечно, приходилось иной раз и перемывать), тарелки на стол поставить, ложки разложить, и так все добросовестно старалась исполнить. Крошки со стола сметет так аккуратненько, в ладошечку. Стирать помогала, полоскала небольшие вещи — свои и Тишины платочки и носочки.

Цветы поливала. Кукол своих «обшивала» (дырки вырежет в лоскуте — вот и халат готов), а я ей помогала. Я никогда не отстраняла девочку от работы, даже если работа предстояла сложная или тяжелая. Находила для нее что-нибудь попроще, что она была в состоянии сделать. И Вера всегда ждала, что вот мы с ней займемся чем-нибудь полезным.

Росла Верочка, мы с ней были как самые близкие подружки. Говорили ли мы с ней о Боге? Конечно же, говорили, и говорили постоянно. Я пела ей псалмы, и Вере очень нравился 33-й псалом и «На реках Вавилонских», она подпевала мне. Я рассказывала дочери, что Бог — наш Отец, наш родитель и даже больше, чем просто родитель, потому что родители сами своих детей не создают. А Господь, Он Своими пречистыми перстами Сам вылепил Адама и Еву. Вот как.

Помню, как-то раз дочь спросила меня: «А почему у нас дома Боженька один, а в церкви Боженька другой?» Выяснила, что она имеет в виду иконы. Иконы-то разные, разного письма. Тогда я поставила на стол вазочку, и попросила их с Тишей нарисовать ее. А потом сравнили вместе: разные получились на рисунках мазочки. Так и иконы. Господь один и Тот же, но всякому Он предстает по-разному, кто как сумест Его воспринять.

Верочка была очень чувствительной девочк0й. Когда мы с ней читали Библию или Евангелие, она могла поплакать над гибелью Авеля, над тем, как Авраам нес Исаака на гору, чтобы принести его в жертву. А уж про муки Спасителя на Кресте и говорить не приходится. Искренне радовалась, когда события из Священного Писания повествовали о счастливом конце. Я всегда старалась унять ее слезы, говоря, что Господь так сильно любит человека, что ни за что не сделает ему плохо, все непременно благополучно разрешится.

Если мы с дочерью делали какую-либо домашнюю работу, то мы со свекровью не забывали иногда говорить, что те или иные наши действия напоминают то, что делали библейские или евангельские женщины. Готовим еду, как Ревекка готовила кушанье Иакову, подметаем — как та самая женщина, что ищет затерянную драхму. И обязательно какую-нибудь «драхму» находили: то пуговку красивую, что под диван закатилась, то игрушку за шкафом, то еще что-нибудь. Девочка (как и ее брат) привыкла к тому, что любое и каждое свое действие можно и нужно соотносить с Богом, со Священным Писанием.

Мы с Верочкой всегда были вместе. Я очень боялась, что мы избалуем Веру, одна-единственная она у нас (своя-то), долгожданная. Да и за Тихона боялась, чтобы и его не избаловать. Вот и старались воспитывать ее (да и Тишу тоже) ровно, без неразумных перепадов, чтобы не было: все пряники, пряники, а потом внезапно кнут, лишь только потому, что я устала или у отца болит голова. Не наказывали их, не ругали, да и сами мы не ругались и не кричали друг на друга никогда. Вместо наказаний и ругательств старались объяснить детям, что тот или иной поступок нежелателен по тем или иным причинам, что это грех. Рассказывали, что неблаговидные дела и непослушание, небрежение к ближним и своеволие — дела грешные.

И ребята привыкли, что у нас принято заботиться друг о друге, привыкли к тому, что в семье все тесно взаимосвязаны. И одна из главных обязанностей семейных людей — это помочь ближнему своему не согрешить, ничем и никак не соблазнить родного человека. Мы часто попускаем себе равнодушие по отношению к детям или родителям. А это зачастую соблазняет родного человека. «Вот, например, я не стану готовить обед, захочу книжку интересную дочитать. А папа придет с работы голодный, рассердится на меня — вот и грех. Или вот вы с Тишей разбегаетесь, расшалитесь, станете шуметь, разбалуетесь, и вам трудно будет слушаться меня, папу или бабушку. Мы же, в свою очередь, станем раздражаться на вас — вот и снова грех. Конечно же, очень хочется бегать и играть, но любым забавам должен быть положен разумный предел: чтобы и вам было интересно, и нам не накладно». И дети, видя нашу заботу друг о друге, старались поступать точно также.

Отец придет с работы, еле на ногах стоит от усталости, а тут уже Тихон с маленькой скамеечкой, чтобы отец сел и снял обувь. Василий умывается, а Верочка стоит и полотенце на готове держит. Пока мы на стол собираем, Вася приляжет отдохнуть, а ребята рядом присядут и гладят его по волосам, гладят... Жалеют. И друг о друге заботятся: Верочка всегда проследит, чтобы у Тиши все пуговицы были и проишиты и застегнуты, чтобы носовой платок всегда был при нем, как будто бы она старшая. А Тихон смотрел за тем, чтобы их обувь была в порядке и чтобы друзья и подруги не обижали бы Верочку.

Нужно сказать, что Верочка росла очень общительной девочкой. На прогулках, когда пришла пора, она сдружилась со многими девочками, и вскоре начались визиты. К нам приходили ее подружки, и она сама часто ходила гостить к ним домой. Визиты были не всегда благополучными. Иной раз придет, сядет, насупится. Начинаю выяснять, в чем дело. И окажется, что мамы подружек покупают своим дочерям множество сладостей, кукол, позволяют красить ногти и надевать туфли на каблуках.

У нас дома тоже были лакомства, но в разумных количествах, и в основном домашнего приготовления, я даже конфеты научилась сама делать. Игрушки тоже были, и тоже достаточно. А ногтей я не красила, туфель на каблуках не носила. Долго беседовали с дочерью. Объясняла ей, что всему нужен разум ный предел. Разве покупные шоколадки вкуснее наших домашних тянучек и ирисок? Ну и что, что на магазинных конфетах обертки яркие, ведь главное — не форма, а содержание. А зачем маленькой девочке красить ногти и носить каблуки? Зачем человеку столько лишних вещей? Ведь он не сможет одновременно сидеть на двух стульях, есть сразу двумя ложками, надевать два платья, играть двумя куклами.

К тому времени дети знали, что такое грех, и знали, что грешить — это себе вредить и Бога огорчать. Знали они также и то, что Господь очень любит нас и милостив к нам безмерно. Вот у нас только папа работает, а мы ни в чем не нуждаемся, никто из нас серьезно не болеет, у нас есть крыша над головой, хлеб на столе и пироги в духовке. И праздники у нас — чистлые, церковные, и будни наши — радостные. Каждое утро несет нам радость, оттого что мы проснулись живые и здоровые, все имеем, в мире и согласии, за это и нужно благодарить Бога. Господь подарил нам любовь друг к другу, и это необходимо постараться сберечь. У нас есть самое главное и самое необходимое: Бог и любовь. И сетовать на то, что кто-то живет богаче нас и оттого как будто бы лучше, грешно. Не в богатстве счастье. Счастье жить с Богом и в Боге, это намного важнее, чем тряпки, куклы и конфеты.

Иногда Верочка приходила домой со слезами, потому что кто-то из девочек говорил ей, дескать, у нас неинтересно, скучно. Книжки у нас старинные, телевизор мы не включаем (да тогда и смотреть-то особо было нечего), магнитофона нет, «видика» тоже. Мама и папа «немодные». Утешала ее, как могла. Показывала, как на самом деле мы интересно живем, как много знаем и умеем: сколько много у нас в доме книг (некоторые книжки мы с ребятами сами «выпускали»), какие красивые вяжем вещи. Какие смотрим диафильмы (в то время дети еще интересовались диафильмами, это сегодня все вытеснил телевизор или видеомагнитофон) — целый кинотеатр на дому, целое действо: стулья расставить, экран натянуть, диафильм выбрать, распределить, кто читает текст, а кто крутит ручку. А какой у нас кукольный балаган, какие представления мы устраиваем! И кукол своими руками шьем, и сказки придумываем.

А какой у нас чудесный огород и какие чудесные Верочка выращивает там цветы, а какая сочная да крупная у нее растет редиска! Да разве же у нас скучно?! Глупости какие. А то, что мы с папой не раскрашены и не разнаряжены, так что из этого? Разве мы с папой от этого стали хуже, меньше любим наших детей? Разве одежда красит человека? Да и чем наши платья хуже платьев мам Верочкиных подруг? Смотрите-ка: то, что мы шьем с бабушкой, ни в каком магазине не продается, второго такого платья 6ольше нет. Так что еще не ясно, кто на самом деле «моднее». Дочка быстро утешалась. Однако с теми девочками, которым было у нас скучно дружила неохотно.

Дочка спрашивала меня, почему в семьях ее подруг нет икон, почти никто не молится и не постится. Что я могла ответить? Говорила, что на все воля Божия. Значит, не пришло время этим людям уверовать, не готовы они Господа воспринять. Ну и это не беда, Господь все равно достучится до их сердец, и они непременно впустят Его в свои души. Таких людей нельзя осуждать, впрочем как и остальных. Советовала Верочке, если она так обеспокоена неверием подруг, пусть помолится об их вразумлении, но не принуждает своих знакомых к вере, и не спорит по поводу их неверия, не превозносится своей верой. Да, ребенку в пять-шесть лет невозможно подолгу удерживать внимание на чем-либо определенном. Но ведь Верочка не одна — у нее есть я, папа, бабушка. Когда я, или муж, или бабушка приходили к детям перед сном, то всегда молились вместе с детьми короткими молитвами, в которых непременно просили: «Прости нас, Господи! И спаси нас. И помилуй папу, маму, бабушку Дусю. И Настю, и Иру, и Дениску с Катюшкой, и их пап и мам». Так занятно было наблюдать, как ребята старательно крестились и очень серьезно каждый вечер повторяли свои «ектений». А утром «ектений» повторялись в ином варианте: «Здравствуй, Боженька, доброго Тебе утра! Нам, спасибо, хорошо спалось. Боженька, помоги нам день пережить, не грешить сегодня,— все слушаться. Папу и маму сохрани. И Настю, и Иру, и Дениску с Катюшкой, и их пап и мам. И вразуми ж Ты их, Господи! И нас прости, пожалуйста!»

Сложнее было научить детей не соблазняться чужими вещами. Нет, они не крали. Но иногда не могли удержаться и менялись своими игрушками с детьми из более обеспеченных семей. Но справились и с этим искушением. Бывало и так, что наши дети ни с того ни с сего начинали ревновать нас друг к другу. Тогда в дело вмешивалась свекровь. Она сводила ребят вместе, брала каждого за руку и говорила: «Сколько у вас пальчиков! Целых десять каждого! Давайте уколем какой-нибудь, какой вам не жалко. Вон их сколько много». Ребята испуганно отдергивали ручки. И бабушка поясняла, что для родителей каждый ребенок как пальчик на руке. Любой из них жалко. Детишки утихали.

Когда Вера и Тихон спросили нас, откуда берутся дети, то мы с Василием сказали, что детей посылает людям Бог. И тогда мама рожает ребенка и даже двух, а иногда и больше. Папа тоже для этого процесса нужен и важен, без него детей родить невозможно. Мы с Васей рассказали нашим малышам, что Господь благословил нас детьми только тогда, когда мы с папой повенчались. Мы не заостряли внимания детей на области пола. Осознание того, что они разные прошло, спокойно и естественно. И ни у Веры, ни у Тихона не возникло желания полюбопытствовать анатомическими отличиями друг друга. И Вера и Тиша знали, что она — девочка, а он — мальчик. Они устроены по-разному. Верочка — как мама, а Тихон — как папа. Брат с сестрой знали, что со временем и сами станут родителями, вот поэтому они и отличаются друг от друга.

Однажды во дворе состоялась драка между Тишей и мальчиком из соседнего подъезда. Было лето, и наши ребята гуляли в летних костюмчиках: коротенькие рубашечки и шортики. И вот малолетний хулиган решил посмеяться над Верой, он подбежал и сдернул с нее шортики вместе с трусишками. Девочка громко расплакалась. Тихон тут же оставил свою игру и вступился за сестренку. Мальчик он был крупный, и, конечно же, обидчику «влетело» основательно.

Вечером к нам пожаловали «гости». Родители маленького охальника пришли к нам разбираться. Призвали к ответу нашего Тишеньку. Он не отрицал, что подрался, но ничуть не жалел об этом и ни в какую не желал извиняться. О причинах драки он тоже не распространялся. Молчала и Вера, ей было стыдно, что она подверглась такому надругательству над собой. И когда мы стали настаивать на извинении, то Тихон ответил, что пусть Руслан снимает трусы со своей сестры Наташи, а к Верочке чтобы и не смел подходить. Настаивать на извинении мы перестали, а родители «потерпевшей» стороны вынуждены были пристыженно ретироваться.

Мы с Василием часто беседовали с нашими детьми, когда они приходили и спрашивали нас, зачем нам нужны уши, глаза, почему у людей растут волосы на голове и т.д. Я, как врач, объясняла им назначение тех или иных органон. Рассказывала о том, что Бог сотворил человека таким, и у человека все нужно и полезно. Бог дает людям здоровый организм, и его нужно беречь. Говорила деткам, что они крещеные, верующие, и поэтому Господь ждет, что и их дети придут в мир крепкими и здоровыми и смогут потрудиться во славу Божию. Поэтому нужно стараться и сберегать свое здоровье: не грызть ногтей, мыть руки, уши, шею, чистить зубы. Не увлекаться дурными привычками: нельзя курить и пить вино, нельзя без спроса трогать таблетки, нельзя без проса брать бутылочки из холодильника и из шкафов и пробовать их содержимое — это может навредить здоровью. Неразумно играть с огнем, да всего и не перечислишь. Но дети нас слушали и всегда прибегали и спрашивали, что им можно, а что нельзя, и старались следовать нашим советам.

Я рассказала ребятам, что, к сожалению, не все люди вокруг нас здоровы. Но это последствия грехопадения. Говорила, что Господь попускает телесные болезни для того, чтобы спасти человеческую душу. Ведь при больном организме человеку не до развлечений и отдыха. Когда человек серьезно заболевает, то вынужден ограничивать свои страсти, вынужден задумываться, отчего же так произошло, что нет теперь здоровья. А если произошел несчастный случай и человек лишился здоровья не по своей вине, то и здесь следует усмотреть Божию милость. Ведь, как знать, не случись этой беды, то случилось бы такое страшное, что человек мог бы погибнуть навсегда. Мы с отцом учили наших детей терпению. Рассказывали о бесах, об их кознях, о соблазнах, которые насылает дьявол человеку, стараясь его погубить. Поэтому-то так важно научиться терпеть и не роптать. И тогда, видя ваше долготерпение, бес отступит, а Господь поспешит к вам на помощь.

Примерно в это же время умерли мои родители. Верочка и Тихон очень любили их, поэтому первое соприкосновение со смертью было болезненным для ребят. Дети долго не могли понять, что бабушка и дедушка больше никогда не встанут из могил, не придут к нам в гости, не обнимут и не приласкают любимых внуков. Ребята плакали, не хотели с этим смириться. Тогда мы с Василием объяснили детям, что Бог все устроил премудро и любовно. Когда Адам и Ева не соблюли Божией заповеди в раю, то они должны были бы умереть. Но Господь сжалился над человеком и по Своему человеколюбию не дал людям погибнуть. С тех пор у всех людей умирает тело, но душа живая, и остается живой всегда (за тем исключением, когда подчиняет свою душу смертным грехам).

И на самом-то деле смерти нет, Господь наш Иисус Христос победил смерть Своей Крестной смертью и Своим Воскресением. Вот и бабушка с дедушкой не умерли — просто их души отлетели от тела и вознеслись к небесным обителям. Теперь они смотрят на нас с небес и радуются тому, что мы молимся о них. Да и сами бабушка с дедушкой могут молить святых угодников о нас. Приводили аналогии со смертью и Воскресением Спасителя. Дети поняли, что и они тоже смертны, и им, конечно же, было страшновато. Но разговоры о душе и теле мы вели с ними долго, были терпеливы и в конце концов сумели успокоить малышей.

Так вот мы дожили до школы. К семи годам мои ребята умели читать, считать, неплохо рисовали, были рассудительными и знали много слов, говорили грамотно. А самое главное, что начало своего учения они восприняли как начало нового послушания. Были coсредоточенны и серьезны. И конечно же, отчаянно трусили, но храбрились.

К тому времени и наши походы в церковь стали иными. Дети по-прежнему любили бывать в храме. Но теперь Вера стала помогать бабушкам и матушкам приглядывать за подсвечниками, а Тихон вместе с Василием выполняли мелкие ремонтные работы, если таковые находились. Дети ждали каждой службы, я наши прихожане полюбили ребят. А вскоре им предстояло начать исповедоваться. Мы с отцом подготовили ребят к новой ступеньке в их духовной жизни.

С Тихоном беседовал отец, с дочерью я; правда, все зависело от ситуации. Я объяснила девочке, что? для нее, как для будущей женщины, может быть грешным и на что следует обращать внимание: нельзя слишком много времени уделять телесной красоте, плохо и грешно стремиться завоевывать внимание мальчиков.

Недопустимо увлекаться косметикой, быть грубой, равнодушной к немощам других людей.

Девочка перед каждой исповедью стала приходить ко мне и спрашивать совета: что она сделала не так, когда попустила себе согрешить, безобиден ли тот или иной помысел. Поначалу меня даже насторожила такая серьезность, ведь она еще совсем ребенок, не вырастет ли из нее фанатичка, непримиримая, беспощадная, не знающая братской христинской любви.

Но Верочка уже столкнулась с «внешней средой», с дворовыми обычаями и «негласными уличными» порядками, и задумывалась: отчего так происходит, что одни девочки живут весело, беззаботно, дома их ничем не загружают, а им постоянно скучно? А эта скука понуждает совершать неприглядные поступки, потому что риск, запретность и даже непослушание вносят разнообразие и будоражат кровь. Девочки грубят, сплетничают, постоянно сплетают интриги, создают группировки, и эти группировки враждуют друг с другом. Моя девочка не хотела общаться на таком уровне. У нее были две-три хорошие подруги, которые хоть и были неверующие, но и им не нравились дворовые интриги.

Что интересно, никто из мальчиков не обижал Веру и ее подруг, и не потому, что Тихон зорко следил за обидчиками, предотвращая драки. Дворовые группы уважали этих девочек, они были для прочих ребят своего рода табу: эти девочки неконфликтные, порядочные, невредные, никого не обижают и не унижают, их трогать и обижать — даже кощунственно как-то что ли.

С началом исповеди связаны некоторые забавные случаи из жизни наших ребят. Как-то раз Вера в субботу вечером была чем-то расстроена. Когда я попыталась выяснить причину расстройства, то дочь призналась: она боится исповеди, так как ее может отругать батюшка. Я поспешила утешить девочку, и сказала, что батюшка, наоборот, похвалит Веру. Девочка изумилась: «За грехи похвалит?» Я рассмеялась: «Да не за грехи, глупышка, а за искреннее раскаяние». Но тут же предостерегла дочку: не стоит в погоне за батюшкиной похвалой спешить на грех, чтобы после раскаяться. Да и вообще не нужно ждать ничьих похвал, нужно стараться не грешить не за похвалы, а ради Бога, почитая Его любовь к нам, Его страшную смерть ради нас. Нужно не грешить ради любви к Богу, чтобы перед Ним не было стыдно.

Какой тогда была Верочка? Да как и все девочки ее возраста: и пошалить любила, и посмеяться, а уж как танцевала! Но ко всему прочему она была, как говаривал Вася, «хозяйственная и домовитая». Очень любила помогать мне и бабушке, с удовольствием бралась за всякий труд и никогда не препиралась со мной, если я ее о чем-то просила. Ей можно было спокойно доверить деньги, если она шла в магазин. И не нужно было опасаться, что она потратит деньги, чтобы купить мороженое или иное лакомство. Верочка заботилась о бабушке, если та вдруг прихварывала. Единственное, от чего мы оберегали бабушку, так это от утомительных для больного человека многочасовых сеансов чтения вслух. Вера набирала кипу книг, газет, журналов, и изо всех сил «развлекала» старушку, которая боялась охладить пыл внучки и не останавливала ее даже тогда, когда слушать чтение становилось невыносимым. Приходилось за этим внимательно следить.

Брат с сестрой росли непосредственными детьми, любили играть, постоянно что-то изобретали, строили «штабы» и шалаши.

Василий мой сам, как дитя, все время с ними возился, перепачкается еще сильнее, чем они. Мы ходили всей семьей в кино на хорошие фильмы, зимой катались на санях с горок. Потом записали Веру в музыкальную школу в класс скрипки. А Тихон стал ходить в плавательный бассейн. Конечно, мы оба с Васей уставали, он — на работе, я — по дому, но не могли оставить детей без нашего внимания и без нашего участия. Не было такого, что выпустишь их во двор — и слава Богу, вздохнул спокойно. Нет, мы сначала что-то в доме вместе сделаем, что положено (вместе-то быстрее), а уж тогда идем гулять или дома игры затеваем. Но основной была не работа, а общение. О чем только не переговоришь, когда вместе чем-то заняты! А главное, дети не отказывались трудиться. И не стремились вырваться и скрыться от нашего внимания.

Так и наступило их первое «Первое сентября». Школьникам тогда впервые разрешили надеть свободную, не форменную одежду. Мы со свекровью обшили ребят: сшили Тихону несколько красивых брюк, джинсы, куртку с аппликациями. И для Верочки тоже настрочили скромных, но тоже красивых сарафанов, юбок, блуз, куртку. Навязали кофточек и шапок. Они пошли в школу такие нарядные! На Верочке — костюмчик с пышной длинной юбкой, а Тихон, как лондонский денди, в костюме-тройке. Шли и держались за руки, в пенале у каждого в отдельном карманчике была припрятана икона «Прибавление ума». Мы благословили ребят иконой бабы Лизы, прочитали «Царю Небесный», и они шагнули в новую для них жизнь. А вместе с ними шагнули в эту новую жизнь и мы, их родители.

ШКОЛЬНИЦА

Конечно же, перед школой мы, взрослые, волновались ничуть не меньше наших детей. Не зря говорится: «Малые детки спать не дают, большие детки — сам не уснешь». Домашние они у нас с Тишей были. Да, водили дружбу со многими ребятами, но главными были дом и семья. А тут — целый день с двадцатью или тридцатью разными незнакомыми детьми из разных семей. Да и время тогда было такое, сама помнишь, беспокойное, бестолковое... Такое смятение в стране! Ничего нет, все былые идеи, идеалы, идолы попраны, люди как обезумели. Мы-то еще ладно, нам проще было, Господь не оставлял. А как остальным пришлось... Не приведи Бог! И вот в этом во всем предстояло вращаться нашим детям. Как мы с Василием волновались!

Школа, в которую пошли наши дети, напоминала по своему внутреннему настрою разворошенный улей. Этот «ветер перемен» всполошил старшеклассников, а ведь именно они задают общий тон среди учеников. Появились «неформалы», какие-то «панки», «металлисты», наши ребята приходили домой как из зоопарка: «Мама! Папа! Мы сегодня такое видели!»

Тем не менее в начальной школе все шло более или менее гладко, ведь еще маленькие были. Учились добросовестно, старались. Спрашивали нас с отцом: «Говорить ли о том, что мы христиане?» Но тогда наступило время начала их исповеди, и мы с отцом посоветовали детям спросить совета у батюшки. Наш батюшка сказал, что христианство — это не знамя, которое нужно нести как лозунг на демонстрации. Об этом не надо кричать на каждом углу. Просто жить нужно по заповедям и стараться не согрешать. А уж если кто спросит, то не лгать и не прятаться невзирая на лица, а отвечать прямо: «Да, мы верующие православные христиане».

И вот подошло первое их испытание. В пятом классе дети достигли «пионерского» возраста. Учились они отлично, и принимать в пионеры их должны были на Красной площади, перед Мавзолеем. Мы как-то сумели «вывернуться» и не вступили в «октябрята». Но об этом уже никто не помнил, а детей чисто формально приписали к каким-то там «октябрятским звездочкам». Они оставались на собраниях, но если им что-то поручали делать «по-октябрятски», то ребята непременно спрашивали у нас с отцом совета, как же им поступить. И мы с Василием решили: если дело благое, то пустъ делают не ради Октября, но Христа ради, с молитвой, во славу Божию.

Моим ребятам торжественно сообщили, что в такой-то день их примут в пионеры — им оказана «такая честь». Дети растерялись. «Удостоенных чести» ребят набралось очень много, и, конечно же, наши ребята не смогли бы пойти на открытое противостояние. Они знали, что пионерство и комсомол — безбожие, и не хотели стать богоотступниками. Домой Тихон с Верочкой пришли расстроенные, смущенные.

Однако воистину милость Божия безгранична! Пока мы дома решали — как быть с обрушившимся на наши головы «пионерством», вернулся с работы отец. Он рассказал, что ему предлагали «горящую» путевку в детский санаторий, но он почему-то засомневался, брать или нет, ведь наши дети были практически здоровы. Он усомнился, может быть, есть такие дети, кто действительно нуждается в санаторном лечении, но тем не менее просил профком придержать путевку «на всякий случай», если не найдутся желающие. Хотел посоветоваться со мной и детьми. А тут как раз и это «пионерство». Так что путевка оказалась кстати. И мы, не раздумывая, поехали по путевке в санаторий. Это был девяносто первый, памятный год. Таким образом, от «пионерства» Бог дал нам избавиться раз и навсегда.

В классах начальной школы нашим детям «помогли» открыть, что они не родные брат и сестра. Мы с Василием не делали особого секрета из этого, но и не афишировали степень нашего действительного родства с Тихоном. Мы с мужем заранее решили, что Господь поможет и мы сумеем найти такие слова, чтобы мальчик не обозлился и не разочаровался. Господь помог.

Как-то раз Тихон пришел из школы раньше Веры, с тем чтобы «серьезно поговорить» с нами. Он напрямую спросил: «Вы мне не родные мать с отцом?» — в глазах мальчика была тревога. Василий ответил вопросом на вопрос: «А ты как считаешь?» Тихон ответил, что он считает себя родным нашим сыном, но вот Кирилл сказал, что он приемыш. И тут в разговор мужчин вступила я: «Тишенька, я кормила тебя своим молоком с первого дня твоего рождения, мы с папой купали и пеленали тебя, учили тебя ходить и говорить, и ты всегда гордился тем, что Бог дал тебе заботливых и любящих родителей. Так в чем же дело?» Мальчик о чем-то долго думал, а потом сказал: «И правда, искушение какое-то. Ты — моя мама, ты меня выкормила и спасла от одиночества, дарила мне любовь и ласку. Ты — мой папа, ты качал меня на руках и учил терпеть боль, учил быть мужчиной. Я ваш родной найденыш, мне вас Бог послал. И я вас так сильно люблю! Еще сильнее, чем прежде». Наплакались мы тогда от счастья все вместе... Верочка тоже узнала, что они с Тихоном не родные. Но восприняла это так равнодушно: «Кто сказал? Кирилл? Вот глупый, Тиша не родной? Самый родной и самый любимый старший брат (Тихон фактически был на два часа старше Веры)». Так вот и окончились генеалогические изыскания.

Но «пионерство» разговоры о родстве — трудность внешняя. Нас с детьми подстерегали трудности иного характера: увлечение мирскими удовольствиями. Мы с мужем не готовили детей в монахи (но обучали их должному смирению), не держали их в «ежовых рукавицах», но наши дети старались придерживаться христианских принципов в повседневной жизни и поведении: не обзывали друзей, не дразнили, не придумывали кличек, не конфликтовали, не лгали. Василий предложил детям соблюдать «золотое правило»: не спешить раздражаться, подождать немного. Даже если и очень хочется ответить колкостью на колкость, обидным словом на обидное слово, лучше немного подождать и помолчать, мысленно осенить себя крестным знамением. И посмотреть тогда, по-прежнему ли осталось зло на душе. Если не утихает раздражение, то продолжать мысленно креститься. Господь непременно придет на помощь. «Золотое правило» очень помогало ребятам. Школьные педагоги всегда удивлялись тому, как среди всеобщей нарастающей агрессии и вседозволенности Тихон с Верочкой сохраняют внутреннее достоинство? Господь помог.

— Тамара, ты так просто обо всем говоришь, — осторожно прервала я воспоминания подруги, — как будто и трудностей особых никаких не было. В общем-то, конечно, и не было. Твои дети не стали хулиганами и разбойниками, но ведь вся жизнь состоит из мелочей. И скопище мелочей способно изменить всю жизнь. Эти мелочи такие незаметные, такие маленькие, но такие коварные... Что тебе как матери, как верующей матери, пришлось предотвратить, чего ты смогла избежать, каким образом тебе удалось справиться?

— Бог помог, Церковь, батюшка наш, община. Все вокруг, в нашей жизни стало так быстро меняться. Ведь уже в девяносто втором — девяносто третьем, в самый «пик» роста моей дочери, Церковь перешла на легальное положение. Вера православная помогла. А трудности... Ну вот, например такие: Барби, хобби, увлечение модными певцами и популярной музыкой, диеты, наряды, косметика, следование общепринятым увлечениям, раскованность, спиртное, жаргон, курение и, конечно же, повальная возрастная влюбленность. Если хочешь, давай по порядку.