«...ЛЮБОВЬ И ГОЛОД ПРАВЯТ МИРОМ»

Верочка росла, постепенно превращаясь из угловатого подростка в стройную девушку. Она полностью физически оформилась, округлилась. Ей уже должно было исполниться пятнадцать лет. К тому времени мы уже пережили бум «валентинок», моду на влюбленность, всевозможные ухищрения в стремлении приукрасить собственное тело (попытки заиметь множество дырочек в ушах для такого же множества сережек, попытку обзавестись татуировкой, тягу к бижутерии), пережили острое желание похудеть, заняться шейпингом.

Боже мой, как трудно девочкам привыкнуть к себе новым, как лукавый соблазняет их собственным их телом! Сколько средств для этого придумано! Как трудно нецерковному человеку справиться со всеми соблазнами и искушениями. Даже нашей девочке, выросшей при храме, было непросто не преткнуться, и я не таю, как повернулась бы Верочкина жизнь, если бы не Церковь.

«Валентинки» по времени своего появления совпали со всеобщей повальной влюбленностью. Девчонки торопились жить и чувствовать хотели по-взрослому. У Тихона и у Веры были друзья и подруги противоположного пола, к которым наши дети испытывали дружеские, платонические чувства. Но вот что странно: мальчики вели себя намного скромнее девочек. Девочки же, подруги Веры, всеми силами старались иметь бой-френда и всячески внушали себе, что они в кого-нибудь влюблены.

«Избранникам» постоянно делались какие-то подарочки: то чехольчик для зажигалки (девочек ничуть не смущало, что ребята-подростки курят), то обложку на записную книжку, то пирожок испекут и навязываются со своей «влюбленностью», а парни краснеют и бледнеют, грубят. Не знают, как справиться с натиском девчачьей «любви». Девочки вели себя отчаянно нескромно: кокетничали, «строили глазки», бросали на ребят многообещающие жаркие взгляды, жеманничали. Большую роль во всем этом сыграли телесериалы с их хищнической моралью, желтая пресса с постоянными публикациями ответов двенадцатилетним девочкам о том, как вести себя с понравившимся мальчиком. Мы сериалов не смотрели принципиально, а уж — о том, чтобы покупать такие журналы, — об этом и речи идти не могло. Но жили-то мы не под колпаком. Если моя дочь сама не смотрела сериалы, не читала журналы, то другие-то девочки позволяли себе развлечения такого рода. И рта им, безусловно, было не закрыть.

И вот я замечаю, что моя Верочка стала особенно тщательно прихорашиваться, собираясь на прогулку во двор. А потом в доме появились «валентинки». Я заметила эти старательно нарисованные сердечки лежащими на телефонном столике, в то время как Вера говорила по телефону с подружкой, договариваясь о предстоящей встрече. Немногим раньше я разрешила дочери прогулку, но появление «валентинки» насторожило меня. Пришлось просить дочь отказаться от прогулки и помочь мне с каким-то домашним делом. Девочка была немного расстроена сорвавшейся встречей, но тем не менее осталась.

Когда мы остались вдвоем, я поинтересовалась случайно увиденной «валентинкой». Девочка рассказала мне историю появления этих посланий, рассказала о Дне всех влюбленных. Я снова поинтересовалась: «Так ты влюблена?» Дочка смутилась и неуверенно кивнула. Она ждала, что я начну ее отчитывать, говорить, что влюбляться ей еще рано, но я повела себя иначе. «Так что же ты молчала, — обрадовалась я, — это так здорово! Вот ты и выросла, уже влюбилась! А кто этот счастливчик, кто мой будущий зять, я его знаю? А он-то тебя любит?» Верочка смутилась еще больше: «Ну что ты, мама, какой там зять! Просто мальчик из одиннадцатого «Б», из нашей прежней с Тишей школы. Не знаю я, любит он меня или нет. Просто все девчонки наши за ним «бегают», он такой симпатичный! А он ни с кем не встречается, ни на кого внимания не обращает. Говорят, у него девочка есть в другом районе». Я выслушала дочь и с недоумением сказала: «Так это ты ему «валентинку» приготовила?» Дочь отвечала: «Ну да, ему, кому же еще? Я ему уже шарф связала и подарила, носовые платки вышила и тоже подарила, только он не знает, от кого эти подарки. Но у меня шансов почти нет Света подарила ему органайзер, Кристина — наушники для плеера, а Наташа, так та вообще копила деньги полгода и подарила ему пейджер. Где мне со своими шарфиками и платочками с ними тягаться?! Вот решила ему «валентинку» отправить, — дочка ожесточенно грызла капустную кочерыжку.

Тогда я раздумалась вслух: «Верочка, что-то я ничего не понимаю. Ты что, предлагаешь ему себя? Или покупаешь его? Что это за аукцион? Ты, как и все, «бегаешь» за этим мальчиком, завлекаешь его, унижаешься, но не видишь в нем своего будущего мужа? Что за бред, что за непристойность! Зачем все это?»

Вера опустила голову и собиралась заплакать: «Мама, у всех девочек уже есть парни, они ходят на свидания, одна я как не знаю кто.

Хуже всех получается что ли. Может быть, Денис обратит на меня внимание, и все поймут, что я тоже кому-то нужна».

Я прижала девочку к себе: «Глупенькая ты моя, родная девочка! Ну как ты можешь говорить, что ты никому не нужна? А я, а папа, а бабушка, а Тихон? Мы же все так любим тебя! А наша община,, наш батюшка, а Сам Господь наконец? Все тебя любят! И причем так бескорыстно и беззаветно, что тебе не нужно выпрашивать у нас любви. И даже если ты будешь просить нас разлюбить тебя, даже если (не приведи Бог!) совершишь что-нибудь ужасное, мы не сможем этого сделать. Не за подарки, не за красоту, не за таланты мы тебя любим — мы любим тебя только за то, что ты есть, мы любим тебя всякую: больную, здоровую, худую, толстую, смеющуюся, плачущую, ершистую, покладистую. И тебе не нужно поступаться собой и своими принципами для того, чтобы сохранить и завоевать нашу любовь. Ты еще не родилась, а мы ждали тебя и любили тебя.

Что же ты задумала-то с этим Денисом? Разве же это любовь? Ты девушка. Так почему же ты бьешься и борешься за внимание мальчика, которому ты безразлична? Ты же и сама себе становишься безразличной. Где твоя скромность, где невинность, ведь ты ведешь себя недостойно. Любовь нельзя выпросить, нельзя заставить человека полюбить силком. Даже если Денис и обратит на тебя свое внимание, то ты для него не будешь представлять никакой ценности. Ты — одна из многих, кто домогался его внимания к себе. Это одно. А теперь представь себе: как же вы ему надоели! Как он вас презирает и как вы ему смешны! Какие у вас могли бы быть отношения после всего этого? Да он бы унижал тебя, поскольку знает: вон сколько желающих и жаждущих его внимания и помимо тебя. А самое страшное: ты предлагаешь ему себя. А как же девушки христианки-мученицы? Они на смерть шли, только бы не быть оскверненными, и не считали себя ненужными никому. Они Богу были нужны — это самое важное.

Чего ты добиваешься в представлении Дениса? Дружбы? Так никто и ничто не мешает вам общаться и дружить просто так. Значит, он может думать, что ты хочешь чего-то другого. Догадайся сама — чего. Ты понимаешь, что ведешь себя как блудница? Ты понимаешь, что и мальчика ты побуждаешь думать о тебе дурно, побуждаешь его на грех, совращаешь его? И это ты называешь влюбленностью?

Солнышко мое, моя девочка, ты же у нас такая умница! Представь себе, если бы нашего Тихона так домогались девчонки. Что бы ты о них подумала? А что подумает Тихон о тебе, если узнает о твоих домоганиях, ведь он так гордится тобой. Ведь ты для него — «чистейшей прелести чистейший образец». А что скажет папа, ведь ты для него — такая скромная и невинная. А как ты посмотришь нашему7батюшке в глаза? А как ты будешь исповедоваться? И «валентинки» эти католические, и праздник этот иноверный, тоже католический. Как же так ты не подумала, не рассудила?» А Верочка уже вовсю раскаянно плакала.

Я продолжала: «Малышка моя, я ведь тебя не сужу и не ругаю. Я показываю тебе, как ты на самом деле выглядишь, чего добиваешься по своей неопытности и неискушенности, следуя только лишь всеобщему веянию. Я ничуть не меньше люблю тебя из-за этого, не надо плакать. Так хочется, чтобы ты сумела сохранить себя, хочется, чтобы не поранила душу чтобы сберегла себя для настоящего счастья. Чтобы смогла выполнить Божие предназначение женщине. Поверь, когда придет к тебе настоящая любовь, когда ты чуть-чуть вырастешь и повзрослеешь, тебе же самой будет неприятно вспоминать о твоем теперешнем поведении. И притом подумай, что бы ты делала, если бы твоя дочь вела себя подобным образом? Разве ты не попыталась бы ее остановить? Выходит так, что ты знаешь о своей неправоте, но закрываешь на это глаза. Я понимаю, что ты уже почти выросла и, как всякая другая девушка твоего возраста, ждешь любви и мечтаешь о ней. Но искусственно любовь не приблизишь, не возбудишь в себе ее, не стяжаешь, поскольку неоткуда ее пока черпать. Она еще на пути к тебе, ждет, когда ты будешь готова достойно принять ее как великий Божий дар. Давай утри слезки, самого страшного еще не произошло, и, слава Богу, остальное можно поправить».

И еще я рассказала дочери, как в прежние времена девушки, достигшие определенного возраста, молились Богу о даровании им благочестивого жениха, как матери и отцы просили Господа о том же. И умоляли! И ведь какие были крепкие семьи, как высоко почиталось девичье целомудрие и как тщательно оберегалась девичья честь. Про любовь даже после помолвки говорили осторожно, редко и трепетно, боялись дать лукавому повод для совращения. И это не ханжество — это христианское братолюбие, это бегание блуда, это стремление не согрешить. И любовью умели дорожить.

А нынче любовью принято называть откровенную бесстыдную страсть и похотные блудные отношения. Кругом только и слышно: любовь, любовь, любовь. Но это пустое сотрясание воздуха. «Любовь, — сказано в послании апостола Павла, — долготерпит, милосердствует, любовь не ревнует, любовь не кичится, не надмевается, не поступает бесчинно, не ищет своего, не раздражается, не ведет счет злу, не радуется неправде, но сорадуется истине, все покрывает, всему верит, на нее надеется, все переносит...» И вот, когда все это исполнится в твоем чувстве, тогда это — настоящая любовь.

С «любовью» разобрались. Но стремление девочек привлечь внимание мальчишек прямo-таки витало в воздухе. Вера спросила разрешения на то, чтобы проколоть себе уши и сделать «малюсенькую татуировочку, где-нибудь в незаметном месте», опять же руководствуясь соображениями, что «так теперь все девочки носят».

И тут я впервые махнула на нее рукой и с досадой сказала: «Знаешь что? Делай все, что хочешь. Хочешь — наголо брейся, хочешь — кольцо в нос вставляй, сережками обвешайся. Хочешь — вся зататуируйся. Почему ты спрашиваешь разрешения? Ведь это твое тело, твоя душа и твоя жизнь. Тебе безразлично то, что мы не поступаем как все, тебе все равно, что это неблагочестиво, ты «хочешь», ну так и делай, за чем задержка-то? Тебе же гораздо важнее «все», ну так и дерзай. Курить еще начни, вино пить, ведь все сейчас так делают». Вера засуетилась: «Мам, ну ты не сердись, меня просто «раздирает», я понимаю, что это нехорошо, но что-то во мне ковыряется, точит меня, подначивает. Я, как душевнобольная, хожу сама с собой говорю: «Это глупо, это некрасиво, это грешно, не по-христиански». А какой-то вредненький голосочек отвечает: «Да глупости какие, «не по-христиански». Христианство-то — не в теле и не в одежде, а в душе. Татуировку-то не на душу накалывают, и дырочки для сережек не в душе прокалывают». Голова кругом идет! Нет, что ты, курить-то и вино пить я, конечно же, нe буду: это грешно, спору нет».

«Ага, значит, курить и пить грешно, а наряжаться, как те, кто пьет и курит, не грешно?». Я посоветовала дочери поскорее исповедаться и рассказать о внутреннем ее диалоге батюшке. Он поможет: даст совет, помолится о твоем вразумлении, молебен послужит Ангелу-хранителю, ты помолишься, глядишь -и отступит от тебя лукавый. «А ты не завидуй тем девочкам, которые изощряются в стремлении приукрасить свое тело. Зачем это все? Не дикари же мы в самом-то деле и не заключенные, чтобы разрисовывать себя и обвешиваться побрякушками».

И еще я рассказала дочери, как мы недавно крестили девушку — ее ровесницу. Когда девушка осталась в одной юбке с маечкой и подошла к купели, то оказалось, что на ее предплечье красовалась огромная татуировка в виде змеи, обвивающей розу. Никто не стал ей ничего говорить, но она так смущалась и краснела, так старалась прикрыть ладонью татуировку, а та никак не помещалась под ладонь. Весь праздник себе испортила: едва крестилась, поскорее оделась — и бегом из храма. И все из-за какой-то глупейшей и стыдной картинки на теле.

Потом дочь решила, что ей нужно срочно похудеть — дескать, она полновата для своего роста, что, конечно же, было неверно. Вера была сложена пропорционально, лишнего жирка нигде не было. Но оказалось (из слов дочери), что какие-то там размеры подо что-то не подходят. Верочка — девочка добросовестная, ответственная. И к «делу своего худения» подошла серьезно. Она пришла ко мне с сантиметром, с тетрадкой и ручкой. Дочь просила меня промерить основные габариты ее фигуры, сказала мне свой рост и вес, что-то там подсчитала и осталась не очень довольна результатом исследования. Кто-то где-то высчитал, что при ее росте нужно весить на три килограмма меньше. Эти излишки веса «покоились» на животе и на бедрах — так уверяла меня дочь. Она просила меня «как врача» составить ей диету.

Ну что ж. Я принесла поварские книги. Мы сели с Верой и посчитали: сколько калорий потребляет моя дочь в течение всего дня. Оказалось, что пища наша не такая уж и высококалорийная. Калорий мы получаем даже меньше, чем рекомендовано во всех медицинских справочниках. Мы не голодали — просто все в семье очень любили овощи и рыбу, и предпочтение отдавалось именно этим продуктам. Если уменьшить число потребляемых калорий, то весь дневной Верочкин рацион уместится в одну тарелку и будет состоять из капусты с постным маслом. Иначе — никак. Верочка задумалась: «Так я все время буду голодной как волк. Буду терпеть, терпеть, а потом как наемся, что вскоре действительно поправлюсь. А если я все-таки выдержу голодовку, то заболею. Нет, мам. Давай посмотрим: может быть, шейпингом заняться? Ну, где фигуры девушкам делают, спорт такой», — пояснила мне дочь. Я же предложила другой способ: «Давай-ка разденься до белья и посмотрим. Ну что? Где что у тебя лишнее? Нет лишнего, сама видишь. А вес твой может не укладываться в норму оттого, что кости тяжелые или мышцы крепкие, а вовсе не из-за жира. И потом, тебя что, на весы будут загонять? Если чуть тяжелее, то расстрел? В чем дело-то?».

Дочка обрадовалась: «Нет, мам, честно все нормально? Не нужно мне худеть?» — «Верочка, тучных людей видно издалека, всегда можно определить, кому похудение нужно и важно для здоровья, а кому похудение только во вред. Кроме того, увлечение диетами может нанести серьезный вред здоровью. Ты сейчас растешь, твой организм нуждается в белке, жирах, углеводах, витаминах и минералах. Если что-либо ограничивать неразумно, то организм лишится необходимого строительного материала и может развиться патология, вплоть до неизлечимых смертельных болезней. А у тебя совершенно нормальная и пропорциональная фигура, поверь мне как врачу. И худеть тебе совершенно ни к чему».

Немногим позднее я рассказала Вере о том, что все стандарты красоты — условность. Сегодня в моде худенькие девушки, завтра — полненькие, послезавтра — еще какие-нибудь. «Видишь, что опять забота только о теле и о моде. А какая душа нынче в моде? Вот то-то и оно, что никого это не волнует. Давай не будем больше говорить о диете, пока она не станет необходимой для здоровья». И «похудение» прошло, как наваждение, и слава Богу. Но «пришли» танцы.

«СЕГОДНЯ ПРАЗДНИК У ДЕВЧАТ, СЕГОДНЯ БУДУТ ТАНЦЫ»

Рядом с домом находилась танцевальная площадка и начиная с ранней весны оттуда постоянно доносились громкая музыка, пение подвыпивших людей. Иногда туда приезжала милиция с мигалкой и разнимала драки. Танц-площадка была «головной болью» всего района. Со временем ее огородили высокими разрисованными щитами, увешали гирляндами из разноцветных лампочек, выстроили во внутреннем дворе кафе и бар. Но все равно вокруг площадки сновали и сидели субъекты, не вызывающие ни доверия, ни одобрения. Девчонки из нашего двора и хотели попасть за таинственную загородку, и боялись этого места.

Как-то раз Верочка за вечерним чаем повела такой разговор; «Мам, скажи, а ты, когда молодая была, на танцы любила ходить?» Я стала рассказывать дочери о своей молодости: «Знаешь, доченька, на танцы меня что-то тянуло (или кто-то тянул). Хотелось повеселиться: молодость — она такая энергичная, пытливая. Но разумом я понимала, что танцы не для меня. И знаешь, почему? Пока я не была знакома с папой, то не хотела быть объектом для вожделения. Было как-то противно даже представить, как меня рассматривают посторонние мужчины, вроде бы прицениваются ко мне что ли. Одной ходить было нельзя. С девочками-подругами ненадежно. У них, у некоторых, уже были свои парни, и им не до меня. Или же девочки ходили на танцы, чтобы завести кавалера, с кем-нибудь познакомиться. И опять им не до меня. Так что на танцы я идти побаивалась.

А, кроме того, как однажды увидела эти похабные и завлекательные телодвижения, вообще противно все стало. Это уже когда папа ваш у меня появился, мы с ним могли провальсировать по вечернему парку так, чтобы никто нас не видел, и сами себе подпевали. Но даже вместе на танцплощадки не ходили. Подвигаться, конечно же, хотелось, энергия из нас прямо-таки ключом била. Так мы вместе с папой на каток ходили кататься, на лыжные прогулки, а летом на пляж бегали поплавать, велосипедные кроссы устраивали. Я и с бабушкой посоветовалась, и она согласилась, что танцы нынешней молодежи не прежние благочестивые балы. И еще бабушка научила меня, как отличить радость от веселья. Молодость — пора светлая, вся жизнь впереди, весь мир, кажется, брошен под твои ноги. Все сумеешь, все сможешь, со всем справишься. Это радостно. На мир смотришь улыбаясь, всему рад, и все вокруг тебя тоже радуются. Это внутреннее состояние — радость. Но когда человек начинает зависеть от внешних обстоятельств и искать себе развлечений, это уже веселье. И оно порой бывает неукротимым; люди готовы на любые безумства, лишь бы развеять внутреннюю скуку, пощекотать себе нервы. И стремление к постоянному веселью опасно. В юности часто случаются перепады настроения: то смех разберет, то слезливость одолеет. Но, как говорила бабушка, чтобы стяжать мир в душе у нас, верующих людей, есть могучее и универсальное оружие — молитва. Она принесет умирение, а вслед за этим в душу придет радость о Господе. Так что походы на танцплощадку — это способ подменить истинную радость пустым весельем.

Я даже стала читать об истории танца. И вычитала, что на Руси всегда любили танцевать. Но были «девичьи» танцы, танцы для замужних женщин, танцы для мужчин и для молодых парней-женихов. Девичий танец всегда был плавен и скромен, замужние женщины могли позволить себе что-то поэнергичнее, но под присмотром мужей, в их присутствии на общем гулянье. А если не шел муж на танцы, так и жена дома сиди. Были танцы для состоявшихся обрученных пар и пар семейных. Удалыми танцами забавлялись парни-женихи и мужчины постарше. Но никогда девушки-невесты не пускались в лихую бесшабашную пляску — это было грешно. Вот ведь как мудро жили наши предки, богобоязненно жили.

Теперь же все смешалось. Как посмотришь на наши танцы: сборище саломей и иродов. Зачем теперь ходят на танцы? «Костями потрясти, телеса размять», — вот как это называется на молодежном сленге. И это очень точно подмечено. Ведь танцуют-то намеренно откровенно, как будто хвалятся: «А я вот как могу, и мне не совестно, я еще не то могу». Есть искусство танца: балет, бальный танец. Но это другое дело, это — как творчество, как искусство, наподобие живописи или музыки. А почему ты спрашиваешь»?

Верочка неопределенно протянула: «Я думала спросить у вас с папой разрешения пойти на дискотеку с девочками. Мы бы и Тихона с собой взяли. Ты пошел бы, а, Тиш»? Тихон отрицательно затряс головой: «Не, Верунь, я не пойду. Ну посуди сама, что я там не видел? Девчонок пьяненьких, накуренных и полуголеньких? Вот уж «заманчивое» зрелище! Каяться потом... Нет, не хочу. Не по себе мне, понимаешь? Я как подумаю, что вот мама наша так «издергается» и скачет, папа или ты, так даже дико становится. Нет, не хочу. Отпустят родители, так иди сама, если решишься. Мне не нравятся такие девчонки, которые по дискотекам ходят. И дискотеки мне не нравятся. Вот такой я медведь». А муж предложил: «Чем воду к ступе толочь, давай я с вами схожу. Вроде бы для охраны. А вы, если захотите, можете поплясать. Я в сторонке постою и мешать не буду». Вера подумала и согласилась.

И вот в пятничный вечер Василий с Верой и ее подругами отправились «за загородку». Я дома зажгла лампаду и стала на молитву, мне было неспокойно. Но прошло совсем немного времени, и в нашу дверь позвонили. Мы все разом (я, Тихон и свекровь) бросились открывать. В дверь буквально ворвалась вся компания «танцовщиц». Их лица были испуганными.

Василий, загадочно улыбаясь, молча предоставил девочкам возможность высказаться. А те наперебой принялись выкладывать: «Мамочка! Папа встал в сторонке, взял в баре стакан соку, а бармен так недоволен остался, что отец спиртного не купил. Ну вот, папа сок пьет, а мы невдалеке стоим, смотрим. Кто пьяный, кто от наркотиков качается, музыка так гремит, что ничего не слышно, дым, все курят! Мы и пяти минут не простояли, и танцевать расхотелось. А тут подходит к нам какой-то парень, весь извивается и начинает нам предлагать «подработать на колготки», по двадцати долларов за час, дескать, «клиенты» приличные люди, не обидят. Мы, как услышали, скорее к папе и — бегом домой. Вот так потанцевали! А если бы одни пошли?! Ужас, ужас!» — девчонки округляли глаза и хватались ладошками за щеки. А свекровь тихо добавила: «Воистину ад на земле, эти ваши дискотеки. Содом и Гоморра, Господи, прости».

Этот случай так запал в душу Веры и ее подруг, что они, будучи уже совсем взрослыми, имеющими женихов, не ходили на дискотеки даже со своими парнями. Мы с мужем глубоко верим, что это моя горячая материнская молитва в то время, как девочки находились «за загородкой» спасла, уберегла и снискала вразумления девочкам. И слава Богу, что Он услышал мольбы грешной и недостойной рабы Своей. Слава Богу, что Верочка привыкла советоваться с нами и у ее подруг не было повода не доверять нам. Вот как Господь управил — и просто и премудро.